• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Стажеры лаборатории совместно с журналом Nota Bene Journal взяли интервью у Константина Егорова (РЭШ)

Nota Bene Journal  — студенческий журнал, который создан студентами-бакалаврами, чтобы популяризировать экономику и рассказывать об экономических явлениях простыми словами. Стажёры лаборатории и участники журнала Дарья Теплова и Валерия Кука подготовили интервью с Константином Егоровым (РЭШ), который выступил на одном из Городских экономических семинаров (ВШЭ, ЕУ, ПОМИ) с докладом.

NB: Изучив ваше резюме, отметили, что Вы поступали в магистратуру РЭШ. Объясните, пожалуйста, что Вас сподвигло поступать именно туда? Это было стремление к развитию понимания существующих экономических моделей или случайный выбор?

Егоров К.: Я учился в Уральском государственном университете, в котором, грубо говоря, можно было условно разделить всех преподавателей на две группы: «более советские» и «более прогрессивные». Оказалось, что многие из второй группы когда-то посещали курсы РЭШ для преподавателей из регионов. Так я узнал о существовании Школы. А уже потом я нашел ее сайт, где говорилось, что после окончания можно не только заниматься наукой, но и успешно работать в индустрии.  Я думал, что хотел заниматься бизнесом, и совсем не планировал писать научные работы.

NB: Почему Вы все-таки решили выбрать академическое направление?

Егоров К.: Будучи уже студентом РЭШ, я иногда помогал однокурсникам готовиться к собеседованиям в индустрии. Вопросы и задания оттуда мне казались странными и неинтересными, а более академические задачи нравились больше. Также мне было легче находить общий язык с теми однокурсниками, которые хотели попасть в академию. Так я просто выбрал то, что на тот момент лучше подходило мне.

NB: Изменилась ли РЭШ со времен Вашего обучения там? 

Егоров К.: Меня часто спрашивают: каково вернуться преподавателем туда, где раньше сам учился? Короткий ответ – ничего общего. Всего лишь несколько профессоров, работавших в период моего обучения, сейчас являются моими коллегами.  А так сейчас это другое здание и, по большей части, другие люди.

NB: А качество образования осталось прежним или ухудшилось?

Егоров К.: На этот вопрос сложно ответить. Есть, конечно, личные ощущения, но в этом контексте им доверять не надо. Знаете знаменитую историю о найденном в ходе раскопок свитке, в котором один человек жаловался другому на то, что новое поколение уже совсем не то, что было раньше? Видимо, такое ощущение есть у всех поколений, но понятно, что оно не может быть верным – иначе бы сейчас мы пользовались в лучшем случае свитками, а не смартфонами.

Из объективных методов оценки можно посмотреть на вступительные экзамены, которые составляются похожим образом из года в год. Еще один любопытный показатель — это экзамен В.М. Полтеровича, который всегда выбирал задачи для итогового экзамена из одного и того же банка, поэтому их качество было одинаковым. Если собрать средние оценки по этим экзаменам, то можно проверить, менялись ли они со временем.

NB: Куда бы Вы посоветовали поступать бакалавру в России?

Егоров К.: Это зависит от направления бакалавриата и причин для дальнейшего обучения. РЭШ хороша для тех, кто хочет перепрофилироваться. Очень много математиков и физиков, которые могут изучать экономику. Если экономист хочет попасть на PhD, то РЭШ тоже может помочь. А если вы рассматриваете индустрию и у вас уже есть возможность попасть на собеседование к желаемому работодателю, то можно пойти сразу туда. Ну или сначала сходить в РЭШ ради нетворкинга.

NB: Как вы пришли к тому, что поняли, что хотите заниматься макроэкономикой?

Егоров К.: Во-первых, макроэкономика помогает понять происходящее в мире. Например, в 90-х в магазинах было мало колбасы, а в зарубежных сериалах из телевизора – много. Ты начинаешь задавать себе вопрос: почему одни страны живут богато, а другие - бедно? Роберт Лукас как-то сказал, что когда начинаешь задумываться над этим вопросом, то становится тяжело думать о чем-то другом. Во-вторых, макроэкономика – это как раз про то, что мы можем сделать, чтобы из пустого магазина попасть в роскошный сериал. Ведь в 90-х сразу появилось много такого, чего совсем не было раньше. И было в общем-то понятно, что это произошло из-за наших действий – из-за какой-то экономической политики на макро уровне.

NB: Применяются ли в России теории макроэкономики?

Егоров К.: Конечно. Например, в Центральном банке все больше и больше проводят современные исследования, применяют сложные методы и отвечают на важные вопросы. Похожие вещи происходят и в институте при Министерстве финансов (НИФИ). С каждым годом их качество и количество растет. И это только тот маленький кусочек, про который я знаю лично.

NB: Почему Вы поехали в США для прохождения аспирантуры?

 Егоров К.: Я поехал в Pennsylvania State University – университет штата Пенсильвании, у которого были свои сильные стороны. Например, хорошая репутация в том, что касается тесной связи научных руководителей со студентами. К тому же там были знаменитые люди: Джонатан Итон (Jonathan Eaton), очень большой человек в сфере международной торговли, и Нил Уоллес (Neil Wallace) – гигант в макроэкономике, который в последнее время занимается вопросом «что такое деньги?». Удивительно, но почему-то до сих пор ни у кого нет хорошего ответа на этот, казалось бы, простой вопрос.

NB: Посоветуете ли Вы ребятам искать зарубежные программы обучения или есть хорошие альтернативы в России?

Егоров К.: Это зависит от ваших целей. Если вы хотите найти работу за рубежом, то часто иностранные программы – это хороший вариант. Хотя иногда для получения работы в международных компаниях хватает и российских программ. А если вы хотите остаться в России, то местные программы, наверное, лучше. Но с исследовательской карьерой немного иначе, там чаще окупается съездить за рубеж. Надо помнить, что нет универсального рецепта. 

NB: Так какова основная причина для того, чтобы остаться в аспирантуре в России?

Егоров К.: Например, для вас важно остаться именно здесь или нет возможности уехать за границу. Кстати, РЭШ планирует открыть собственную аспирантуру, что будет интересно таким студентам. К тому же если кто-то захочет заниматься современными исследованиями по экономике, например в Центральном банке, то необязательно ездить в аспирантуру за рубеж. Если же вас интересует международная академическая карьера, то лучше всего ехать в топ-10 мировых факультетов, которым, увы, пока замены нет.

NB: А смогут ли исследователи, окончившие аспирантуру в России, конкурировать с международными?

Егоров К.: Это наверное возможно, но настолько сложно, что не стоит рекомендовать. Если посмотреть на статистику лучших выпускников аспирантуры, то ими окажутся выпускники тех самых топ-10 международных факультетов, а из России и похожих стран – это что-то очень близкое к нулю. Но как знать. Например, в девяностых была необычайная история о двух белорусских студентах: Михаиле Голосовом и Олеге Цывинском. Они из Белоруссии попали в магистратуру в Америке, затем в аспирантуру в Миннесоте и стали значимыми фигурами в макроэкономике. Каким образом им удалось добиться такого, выйдя из белорусского бакалавриата, мне не ясно. Но вдруг кто-то сможет превзойти их успех и сделать то же самое, но уже без аспирантуры в Миннесоте.

NB: Зачем тогда в России существуют аспирантуры, если они предназначены для того, чтобы заниматься исследованиями, но конкурировать с иностранными исследователями очень сложно?

Егоров К.: Исследования бывают разными. Для прикладных исследований в каждой стране нужны свои люди: в ЦБ, в Министерстве финансов, в частном секторе. И аспирантура в России вполне подходит для таких целей. В прикладных исследованиях требуется большое количество людей, и они неплохо ценятся. Так что можно успешно конкурировать на местном рынке труда.

Хорошей аналогией будет создание нового автомобиля Тесла, который разрабатывается небольшой командой. Это немного похоже на международных исследователей – там действительно очень мало людей и с ними тяжело конкурировать. А вот производителей уже придуманных автомобилей нужно гораздо больше и в каждой стране желательно своих. И это больше похоже на прикладные исследования.

NB: Помогают ли конференции и встречи преподавателей и студентов понять, нужна ли аспирантура?

Егоров К.: В целом, чем больше вы про это узнаете, тем лучше. Лучше всего стать research-ассистентом и помогать какому-нибудь исследователю в написании статьи. Так вы посмотрите на процесс изнутри, и будет легче понять, насколько оно вам подходит. Однако окончательно понять это можно, увы, только на собственном опыте. Кстати, есть неплохая книга про повседневную жизнь исследователей – «Birth of a Theorem», которую написал Седрик Виллани. Несмотря на то, что он математик, многие экономисты узнают там себя.

NB: Как вы относитесь к онлайн системе образования?

Егоров К.: С большим энтузиазмом, ведь там потенциально гораздо больше возможностей. Можно придумать курсы, которые будут специализированы для каждого ученика. Это как если бы у каждого ученика был бы свой индивидуальный преподаватель. Тогда каждому студенту можно было бы давать только те задания, которые в данный момент ему наиболее полезны и интересны. К тому же было бы легче собирать данные, чтобы совершенствовать эту систему.

NB: А вы не думаете, что такая система будет тяжело восприниматься студентами? Ведь тем, кто раньше был в топе группы придется работать еще больше.

Егоров К.: Да, придется. Это немного похоже на спорт. Чем больше отдача от тренировок, тем отчасти всем хуже, потому что тем сильнее становятся конкуренты. Если вы верите, что сам по себе спорт не важен, а важен только приз за первое место, то да, более эффективные тренировки принесут только вред. Ведь приз останется только один, а тренироваться ради него надо будет больше. Этот пример больше похож на гонку вооружений и на холодную войну. Но если вы думаете, что приз – это дело десятое, а главное – это наши достижения в спорте, то это скорее хорошие новости. Потому что теперь мы сможем достичь гораздо большего. Мне больше нравится верить в этот последний пример, с научно-технологическим прогрессом.

С другой стороны, есть точка зрения, что главное в бакалавриате – это друзья, которых можно там найти. И предоставляя каждому студенту своего виртуального преподавателя, мы разделяем студентов между собой и лишаем их возможности и повода сдружиться. Эту проблему можно и нужно решать, создавая общие чаты и онлайн-мероприятия для студентов. Все это плохая замена личному общению и, на мой взгляд, главный недостаток онлайн-образования. Но если мы живем в мире, где с каждым годом цифровизация будет только нарастать, а живое общение нужно будет все меньше и меньше, то, может быть, нам действительно стоит больше учиться общаться онлайн, а не вживую.

NB: А вы не боитесь, что останется только небольшое число лучших преподавателей, слова которых будут решать дальнейшее развитие, то есть будет своеобразное влияние на массы?

Егоров К.: Конечно, преподавателей будет меньше, но хочется верить, что это будут лучшие из лучших. При этом будет важно поддерживать высокую конкуренцию и не дать им заполучить некую монопольную власть. Если возникнет преподаватель, который будет заниматься пропагандой, то важно чтобы была возможность переключится на другого – так и работает конкуренция.

NB:  Не считаете ли Вы, что ученики могут и не понять, что преподаватель занимается пропагандой, потому что они привыкнут к нему и не будут знать другого?

Егоров К.: А зачем слепо верить какому-либо преподавателю? Если что-то для вас логично, то пользуйтесь этим. Если нет, то ответьте ему, как он хочет, получите свою пятерку, а поступайте уже так, как вы хотите. Это хороший вопрос о промывании мозгов, но чем ситуация сейчас лучше? Скорее надо смотреть на то, когда легче переключиться на другого преподавателя.

NB: То есть Ваш главный совет студентам – мыслить критически, все ставить под сомнение и перепроверять?

Егоров К.: Да, не стоит просто верить преподавателям. Они – не люди с ответами на все вопросы в жизни, а просто люди, которые много готовились рассказать вам один конкретный материал. Но, наверное, более общий совет – это не двигаться по инерции, а начать принимать свои решения раньше. Пробуйте и размышляйте, чем вы хотите заниматься в будущем, не ждите ничего от других. Понятно, что когда-то в будущем вы будете все решать сами. Также понятно, что при рождении вы сами ничего не решали. Так что где-то посередине должна быть точка, когда вы можете взять все в свои руки. Я бы сказал, что она скорее у вас позади, а не впереди. Так что будьте настолько самостоятельными и активными, насколько сможете.

NB: У нас есть рубрика «Исследования простыми словами». Не могли бы Вы рассказать о своем последнем исследовании простыми словами?

Егоров К.: Многие обсуждают, как политика США влияет на весь остальной мир. Например, после мирового финансового кризиса, когда США понижали свою процентную ставку и тем самым удешевляли доллар, глава ЦБ Индии остерегался, что США повышают свой выпуск за счет других стран. А когда в 2013 году США объявили о будущем повышении процентных ставок, это немедленно отразилось на потоках капитала в других странах.

Откуда берется такая власть у США? Один из ее источников – валюта. Доллар повсеместно используется в международной торговле. Где-то 40% от общего объема мировой торговли осуществляется в долларах, хотя доля самих Соединенных Штатов в этой торговле – меньше 10%. Оказывается, что только одним этим фактом уже можно объяснить влияние США на другие страны как в примерах выше.

Мы с соавтором разбираемся, как другие страны могут защититься от этого влияния США и как сами США могут использовать свое положение. В частности, мы выясняем, выигрывают ли они от такой позиции или проигрывают. Если говорить более конкретно, то мы подсчитываем оптимальную макрополитику в мире, где международная торговля производится в долларах. Смотрим на разные инструменты политики отдельных стран и на то, как они могут объединиться и предпринять что-то вместе. Например, помогает ли создание монетарного союза, такого как Еврозона, защититься от влияния США.

NB: США так же руководит системой переводов между странами. То есть если они захотят приостановить их, то нанесут огромный урон всем.

Егоров К.: Да, действительно. Как вы знаете, существует три функции денег: средство сбережения, средство обмена и единица установления цен. Так и у доллара есть три применения в международных сделках: в нем действительно много сберегают, очень многие платежи переводятся в долларах, и цены на международные товары и услуги тоже назначаются в данной валюте. Но, на удивление, США не всегда выигрывают от такого повсеместного использования их валюты.

NB: Какие именно могут быть недостатки?

Егоров К.: Их несколько, но конкретно в нашем исследовании, США - это единственная страна, которой под силу повлиять на цены мировых экспортеров. Им выгодно покупать чужие товары как можно дешевле, поэтому они будут стараться так манипулировать своим курсом, чтобы импортные цены были в среднем пониже. Но другие страны могут потреблять тот же самый импорт по тем же самым ценам, а значит они могут получать столько же выгод от этой политики США, что и сами США.

Конечно, Соединенные Штаты хотели бы, чтобы за доступ к их ценам другие страны им доплачивали, но такие барьеры они построить не могут. Представьте, что вы живете в грязном подъезде и швабра есть только у вас. Тогда только вы поддерживаете чистоту, а выгоду от этого получают и все ваши соседи.

NB: Какие основные выводы вашей работы Вы могли бы назвать?

Егоров К.: Из-за того, что изменения курса доллара влияют на каждую страну, а на сам доллар никто кроме США повлиять не может, всем странам выгодно подстраивать свою валюту под доллар. Тогда колебаний двустороннего курса будет меньше, а значит будет меньше и негативных последствий из-за этого. Получается, что монетарная политика во всем мире становится более синхронизированной – если меняется политика в США, то всем выгодно подстроиться и поменять свою политику в том же направлении.

Помимо стабилизации валютного курса, каждая отдельная страна мало что может сделать чтобы защитить себя от влияния доллара. В частности, совсем не выгодно ограничивать международные потоки капитала в свою страну. Но у нескольких стран вместе, пусть даже и небольших, есть больше возможностей для защиты, если они договорятся о кооперации.

 

Над интервью работали:
Интервьюеры: Дарья Теплова, Наталья Соколова
Транскрибатор: Екатерина Ковалевская
Редакторы: Татьяна Яковлева, Валерия Кука